Центр искусств «Москва», открывшийся в ноябре 2015 года, знакомит своих посетителей с удивительным миром русской иконописи, живописи русских художников и декоративно-прикладного искусства эпохи XVI – XX веков.

С первой и до последней минуты посещения музея  зрителей не покидает ощущение другого мира, далекой эпохи прекрасных форм, линий, утонченного мастерства.

           С первой и до последней минуты посещения музея  зрителей не покидает ощущение другого мира, далекой эпохи прекрасных форм, линий, утонченного мастерства. Здесь нет прямого дневного света, залы утопают в полумраке, но при этом кажется, что сами картины светятся изнутри.  

Эти полотна раньше нельзя было увидеть на выставках, так как все они хранились в частных коллекциях. Организаторы экспозиции сумели убедить владельцев этих живописных сокровищ выставить их для всеобщего обозрения.   В результате иконы мастеров Оружейной Палаты XVII века, иконы поставщиков Императорского Двора, картины Карла Брюллова, Михаила Нестерова, Виктора Васнецова, Бориса Кустодиева, Архипа Куинджи, Ивана Шишкина, Алексея Саврасова, Ивана Шульце, и других легендарных художников XIX-начала XX веков может увидеть любой желающий.

Прихожане узнали о тонкостях   иконописного письма мастеров Оружейной Палаты, об эволюции изображений святых в разные века, о технологии создания перегородчатой эмали и о многом другом. Экскурсовод Светлана Затюпа поведала, почему Василия Тропинина в свое время называли «халатным» художником – дело в том, что героев своих портретов, представителей московской знати он изображал в домашних халатах, а женщин – в чепцах. Благодаря этой особенности сейчас мы можем в деталях рассмотреть повседневные наряды москвичей начала XIX века.

Специально для группы Храма сотрудники музея подготовили сюрприз: выступление голографической балерины на сцене концертного зала – у всех было ощущение, что прима балета   «вживую» виртуозно фрагмент балета «Лебединое озеро». И только, когда она исчезла на сцене, стало понятно, что – это воплощение новейших технологий, которые применяются в центре искусств в немалом количестве.

Участникам экскурсии от храма святителя Николая в Котельниках повезло — обычно чтобы попасть в музей, приходится выстоять  внушительную очередь и заплатить за входной билет, для наших прихожан посещение центра искусств и экскурсия были бесплатны, благодаря стараниям настоятеля храма архимандрита Серафима (Шемятовского).

Выставка «Художественные сокровища России» будет работать, предположительно, до конца лета 2016 года, а затем сотрудники центра искусств «Москва» обещают поразить любителей искусства новой неожиданной и захватывающей экспозицией.

Фоторепортаж  Анны Мартыновой:

Мое первое яркое впечатление о смерти — разговор с моим отцом, который мне как-то сказал: «Ты должен так прожить, чтобы научиться ожидать свою смерть так, как жених ожидает свою невесту: ждать ее, жаждать по ней, ликовать заранее об этой встрече, и встретить ее благоговейно, ласково». Второе впечатление (конечно, не сразу, а много спустя) — смерть моего отца. Он скончался внезапно. Я пришел к нему, в бедную комнатушку на верхушке французского дома, где была кровать, стол, табуретка и несколько книг. Я вошел в его комнату, закрыл дверь и стал. И меня обдала такая тишина, такая глубина тишины, что я, помню, воскликнул вслух: «И люди говорят, что существует смерть! Какая это ложь!» Потому что эта комната была преисполнена жизнью, причем такой полнотой жизни, какой вне ее, на улице, на дворе я никогда не встречал. Вот почему у меня такое отношение к смерти и почему я с такой силой переживаю слова апостола Павла: Для меня жизнь — Христос, смерть — приобретение, потому что пока я живу в плоти, я отделен от Христа… Но апостол прибавляет дальше слова, которые меня тоже очень поразили. Цитата не точна, но вот что он говорит: он всецело хочет умереть и соединиться со Христом, но прибавляет: «Однако, для вас нужно, чтобы я остался в живых, и я буду продолжать жить». Это последняя жертва, которую он может принести: все, к чему он стремится, на что он надеется, чего он делает, он готов отложить, потому что он нужен другим.

Смерть я видел очень много. Я пятнадцать лет работал врачом, из которых пять лет на войне или во французском Сопротивлении. После этого я сорок шесть лет прожил священником и хоронил постепенно целое поколение нашей ранней эмиграции; так что смерть я видел много. И меня поразило, что русские умирают спокойно; западные люди чаще со страхом. Русские верят в жизнь, уходят в жизнь. И вот это одна из вещей, которые каждый священник и каждый человек должен повторять себе и другим: надо готовиться не к смерти, надо готовиться к вечной жизни.

О смерти мы ничего не знаем. Мы не знаем, что происходит с нами в момент умирания, но хотя бы зачаточно знаем, что такое вечная жизнь. Каждый из нас знает на опыте, что бывают какие-то мгновения, когда он живет уже не во времени, а такой полнотой жизни, таким ликованием, которое принадлежит не просто земле. Поэтому первое, чему мы должны учить себя и других, это готовиться не к смерти, а к жизни. А если говорить о смерти, то говорить о ней только как о двери, которая широко распахнется и нам даст войти в вечную жизнь.

Но умирать все-таки не просто. Что бы мы ни думали о смерти, о вечной жизни, мы не знаем ничего о самой смерти, об умирании. Я вам хочу дать один пример моего опыта во время войны.

Я был младшим хирургом в прифронтовом госпитале. У нас умирал молодой солдатик лет двадцати пяти, моих лет. Я пришел к нему вечером, сел рядом и говорю: «Ну, как ты себя чувствуешь?» Он посмотрел на меня и ответил: «Я сегодня ночью умру». — «А тебе страшно умирать?» — «Умирать не страшно, но мне больно расставаться со всем тем, что я люблю: с молодой женой, с деревней, с родителями; а одно действительно страшно: умереть в одиночестве». Я говорю: «Ты не умрешь в одиночестве». — «То есть как?» — «Я с тобой останусь». — «Вы не можете всю ночь просидеть со мной…» Я ответил: «Конечно, могу!» Он подумал и сказал: «Если даже вы и просидите со мной, в какой-то момент я этого больше сознавать не буду, и тогда уйду в темноту и умру один». Я говорю: «Нет, вовсе не так. Я сяду рядом с тобой, и мы будем разговаривать. Ты мне будешь рассказывать все, что захочешь: о деревне, о семье, о детстве, о жене, обо всем, что у тебя в памяти, на душе, что ты любишь. Я тебя буду держать за руку. Постепенно тебе станет утомительно говорить, тогда я стану говорить больше, чем ты. А потом я увижу, что ты начинаешь дремать, и тогда буду говорить тише. Ты закроешь глаза, я перестану говорить, но буду тебя держать за руку, и ты периодически будешь жать мне руку, знать, что я тут. Постепенно твоя рука, хотя будет чувствовать мою руку, больше не сможет ее пожимать, я сам начну жать твою руку. И в какой-то момент тебя среди нас больше не будет, но ты уйдешь не один. Мы весь путь совершим вместе». И так час за часом мы провели эту ночь. В какой-то момент он действительно перестал сжимать мою руку, я начал его руку пожимать, чтобы он знал, что я тут. Потом его рука начала холодеть, потом она раскрылась, и его больше с нами не было. И это очень важный момент; очень важно, чтобы человек не был один, когда уходит в вечность.

Но бывает и по-другому. Иногда человек болеет долго, и если он тогда окружен любовью, заботой — умирать легко, хотя больно (я об этом тоже скажу). Но очень страшно, когда человек окружен людьми, которые только и ждут, как бы он умер: мол, пока он болеет, мы пленники его болезни, мы не можем отойти от его койки не можем вернуться к своей жизни, не можем радоваться своим радостям; он, как темная туча, висит над нами; как бы он умер поскорее… И умирающий это чувствует. Это может длиться месяцами. Родные приходят и холодно спрашивают: «Ну как тебе? ничего? тебе что-нибудь нужно? ничего не нужно? ладно; ты знаешь, у меня свои дела, я еще вернусь к тебе». И даже если голос не звучит жестоко, человек знает, что его посетили, только потому что надо было посетить, но что его смерти ждут с нетерпением.

А иногда бывает иначе. Человек умирает, умирает долго, но он любим, он дорог; и сам тоже готов пожертвовать счастьем пребывания с любимым человеком, потому что это может дать радость или помощь кому-то другому. Я позволю себе сейчас сказать нечто личное о себе.

Моя мать в течение трех лет умирала от рака; я за ней ходил. Мы были очень близки, дороги друг другу. Но у меня была своя работа, — я был единственным священником лондонского прихода, и кроме того раз в месяц должен был ездить в Париж на собрания Епархиального совета. У меня не было денег позвонить по телефону, поэтому я возвращался, думая: найду я мать живой или нет?. Она была жива, — какая радость! какая встреча! .. Постепенно она стала угасать. Бывали моменты, когда она позвонит в звонок, я приду, и она мне скажет: «Мне тоскливо без тебя, побудем вместе». А бывали моменты, когда мне самому было невмоготу. Я поднимался к ней, оставляя свои дела, и говорил: «Мне больно без тебя». И она меня утешала о своем умирании и своей смерти. И так постепенно мы вместе уходили в вечность, потому что когда она умерла, она с собой унесла всю мою любовь к ней, все то, что между нами было. А было между нами так много! Мы прожили почти всю жизнь вместе, только первые годы эмиграции жили врозь, потому что негде было жить вместе. Но потом мы жили вместе, и она меня знала глубоко. И как-то она мне сказала: «Как странно: чем больше я тебя знаю, тем меньше я могла бы о тебе сказать, потому что каждое слово, которое я о тебе сказала бы, надо было бы исправлять какими-нибудь дополнительными чертами». Да, мы дошли до момента, когда знали друг друга так глубоко, что сказать друг о друге ничего не могли, а приобщиться к жизни, к умиранию и к смерти — могли.

И вот мы должны помнить, что каждый умирающий в таком положении, когда какая бы то ни была черствость, безразличие или желание «наконец бы это кончилось» — невыносимы. Человек это чувствует, знает, и мы должны научиться преодолевать в себе все темные, мрачные, скверные чувства и, забывая о себе, глубоко задумываться, вглядываться, вживаться в другого человека. И тогда смерть делается победой: О смерть, где твое жало?! О смерть, где твоя победа? Воскрес Христос, и мертвых ни один во гробе…

Я хочу сказать еще нечто о смерти, потому что то, что я уже сказал, очень лично. Смерть нас окружает все время, смерть — это судьба всего человечества. Сейчас идут войны, умирают люди в ужасном страдании, и мы должны научиться быть спокойными по отношению к собственной смерти, потому что мы в ней видим жизнь, зарождающуюся вечную жизнь. Победа над смертью, над страхом смерти заключается в том, чтобы жить глубже и глубже вечностью и других приобщать к этой полноте жизни.

Но перед смертью бывают другие моменты. Мы не сразу умираем, не просто телесно вымираем. Бывают очень странные явления. Мне вспоминается одна наша старушка, такая Мария Андреевна, замечательное маленькое существо, которая как-то ко мне пришла и говорит: «Отец Антоний, я не знаю, что с собой делать: я больше спать не могу. В течение всей ночи в моей памяти поднимаются образы моего прошлого, но не светлые, а только темные, дурные, мучающие меня образы. Я обратилась к доктору, просила дать мне какое-нибудь снотворное, но снотворное не снимает это марево. Когда я принимаю снотворное, я больше не в силах как бы отделить от себя эти образы, они делаются бредом, и мне еще хуже. Что мне делать?» Я ей тогда сказал: «Мария Андреевна, знаете, я в перевоплощение не верю, но верю, что нам дано от Бога пережить нашу жизнь не раз, — не в том смысле, что вы умрете и снова вернетесь к жизни, а в том, чтo сейчас с вами происходит. Когда вы были молоды, вы, в узких пределах своего понимания, порой поступали нехорошо; и словом, и мыслью, и действием порочили себя и других. Потом вы это забыли и в разном возрасте продолжали в меру своего понимания поступать подобно, опять-таки, себя унижать, осквернять, порочить. Теперь, когда у вас больше нет сил сопротивляться воспоминаниям, они всплывают, и каждый раз, всплывая, как бы говорят вам: Мария Андреевна, теперь что тебе за восемьдесят лет, почти девяносто — если бы ты оказалась в том же положении, которое тебе сейчас вспоминается, когда тебе было двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят лет, ты поступила бы так, как поступила тогда?. Если вы можете глубоко вглядеться в то, что было тогда, в свое состояние, в события, в людей и сказать: нет, теперь, со своим опытом жизни, я ни за что не могла бы сказать это убийственное слово, не могла бы так поступить, как я поступила! — если вы можете это сказать всем своим существом: и мыслью, и сердцем, и волей, и плотью своей, — это от вас отойдет. Но будут приходить другие, еще и еще другие образы. И каждый раз, когда будет приходить образ, перед вами Бог будет ставить вопрос: это твой прошлый грех или это все еще твой теперешний грех? Потому что если вы когда-то возненавидели какого-нибудь человека и не простили ему, не примирились с ним, то тогдашний грех — ваша теперешняя греховность; она от вас не отошла и не отойдет, пока вы не покаетесь».

В этом же роде могу дать и другой пример. Меня вызвала однажды семья одной нашей ветхой старушки, светлой-пресветлой женщины. Она явно должна была умереть в тот же день. Она поисповедалась, и напоследок я ее спросил: «А скажите, Наташа, вы всем и все простили или у вас какая-то заноза еще есть в душе?» Она ответила: «Всем я простила, кроме своего зятя; ему не прощу никогда!» Я сказал на это: «В таком случае я не дам вам разрешительной молитвы и не причащу Святых Таин; вы уйдете на суд Божий и будете отвечать перед Богом за свои слова». Она говорит: «Ведь я сегодня умру!» — «Да, вы умрете без разрешительной молитвы и без причащения, если не покаетесь и не примиритесь. Я вернусь через час» — и ушел. Когда через час я вернулся, она меня встретила сияющим взором и говорит: «Как вы были правы! Я позвонила своему зятю, мы объяснились, примирились — он сейчас едет ко мне, и я надеюсь, до смерти мы друг друга поцелуем, и я войду в вечность примиренная со всеми».

Источник: портал журнала «Фома»

Герой фильма не признает себя алкоголиком. Кадр из фильма «Колокол и флейта», режиссер Дмитрий Майоров

На экране десять взрослых людей сидят кружком в офисном помещении. Это круг доверия на собрании анонимных алкоголиков. Берет слово герой фильма:

— Меня зовут Петр, я не алкоголик, музыкант я…

Так начинается фильм-притча, фильм-размышление, фильм-набат, который заставляет каждого зрителя задуматься о природе такого обыденного и такого страшного недуга, как алкоголизм. Герой фильма – 30-летний талантливый флейтист Петр, который не хочет признавать то, что он алкоголик. Постепенно он теряет работу, любимую женщину, которая не разрешает ему встречаться с маленьким сыном. В конце концов Петр решает поехать к чудотворной иконе Божией Матери «Неупиваемая Чаша» в Серпуховском Высоцком мужском монастыре. Тот путь, который ему приходится пройти, оказывается страшным и невыносимо болезненным.

Каждый кадр, каждый звук в картине имеет значение…

Каждый кадр, каждый звук в картине имеет значение. Символы и аллегории щедро разбросаны по сюжетному полотну. Не зря во время обсуждения один из зрителей сравнил фильм с картинами-размышлениями Андрея Тарковского.

Режиссер фильма Дмитрий Майоров

Дмитрий Майоров больше года вынашивал идею фильма, затем собирал в интернете деньги на съемки. «Колокол и флейта» стал его дипломной работой на высших режиссерских курсах. Дмитрий учился в мастерской режиссера Владимира Хотиненко. За свою работу он получил высшую отметку. Но, говорит, внимание зрителей для него не менее важно, чем отличные оценки. Героя режиссер описал из жизни.   Знакомый Дмитрия стал праобразом для характера Петьки-безнадеги, который каждое утро обещает себе завязать, но уже через час напивается до животного состояния.

Непростой фильм вызвал множество вопросов и реплик от зрителей. И по словам авторов, для них этот опыт оказался особенно ценным. Все вместе рассуждали о цели фильма и о том, к чему он призывает.

Страшные цифры прозвучали в разговоре от представителей центра избавления от алкогольной и других зависимостей «Метанойя» — каждый пятый житель России страдает той или иной зависимостью: алкогольной, наркотической, игроманией, компьютерной зависимостью. Алкоголизм – страшная, неизлечимая, хроническая болезнь.

Игумен Иона (Займовский)

Игумен Иона (Займовский) больше десяти лет занимается этой проблемой. Он предупреждает – нужно относиться к алкоголизму, как к хронической болезни – знать, что пить нельзя вообще, иначе – смерть. Но в случае, если больной просто перестает пить, начинается так называемый «сухой» алкоголизм – человек становится крайне нервным, раздражительным, постоянно в движении, ему нет покоя ни в обществе, ни наедине с собой. Помочь призваны группы Анонимных алкоголиков, где больной может поделиться своими переживаниями, эмоциями и, самое главное – начать помогать другим. Помощь приходит тогда, когда ты сам начинаешь помогать окружающим – эта аксиома уже давно оправдала себя в группах анонимных алкоголиков. Кстати, одна из таких групп занимается на подворье Храма святителя Николая в Котельниках.

В конце фильма, после невероятных скитаний, грязи, смрада и потрясений наш герой снова оказывается в круге доверия на собрании анонимных алкоголиков.

— Меня зовут Петр, и я – алкоголик….. Это последняя фраза фильма.

Чуда не произошло, утверждают одни зрители. Здесь нет счастливого финала – нет воссоединившейся семьи и исправившегося героя. Свершилось чудо, Петр признал, что он не может справиться с пьянством, что он алкоголик а это – первый шаг к перемене образа жизни – спорят другие.

Настоятель Подворья, представитель Православной Церкви Чешских земель и Словакии при Патриархе Московском и всея Руси архимандрит Серафим (Шемятовский) очень точно и емко подвел итог дискуссии. По мнению отца Серафима, цель фильма — показать насколько грех разрушает душу, не оставляя ничего. А путь к спасению начинается с покаяния – с признания своего недуга.

Фоторепортаж Сергея Назаренко:

На экскурсию пришли больше 20 прихожан храма святителя Николая в Котельниках

От семи лет до весьма почтенного возраста. Поход в главный выставочный зал страны объединил самых разных прихожан нашего храма. Благодаря предварительной договоренности с организаторами экспозиции, группе не пришлось стоять полтора часа в общей очереди.

Очередь из желающих посетить выставку протянулась почти от входа на Красную Площадь.

Спецэффекты, анимация, но главное — редкие и неизвестные ранее широкой публике  исторические факты поражали воображение посетителей.

Уникальная мультимедийная выставка по своим масштабам впечатляет всех посетителей — анимированные карты и книги, 3-D ролики, короткометражные фильмы расположились в 12 залах общей площадью более 3500 квадратных метров. Экспозиция, рассказывающая о неизвестных страницах истории России с 1914 по 1945 годы, уникальна не только своим масштабом и мультимедийными технологиями — здесь представлены более 700 неизвестных ранее архивных документов, найденных историками в государственных архивах.

В одиночку и без подготовки одолеть такое количество информации практически невозможно, поэтому очень рекомендуем идти на выставку с экскурсией.

За полтора часа экскурсовод Леонид Валдаев познакомил экскурсантов с основными вехами истории России с 1914 по 1945 годы.   За три десятилетия наша родина много раз меняла свои названия, политику, руководство…

Выражаем отдельную благодарность студенту Сретенской духовной семинарии Леониду Валдаеву за захватывающую экскурсию.

Страна с одним из самых высоких темпов развития экономики, с самой большой территорией всего за несколько лет потеряла свои богатства, в том числе, и духовные, и оказалась на грани выживания. Исследователи задают вопрос – кому это было выгодно? И находят на него ответ. Достаточно посмотреть потери и приобретения стран-участниц Первой и Второй мировых войн. Но все же, чтобы сделать самостоятельные выводы, лучше самим посетить экспозицию.

Отдельное внимание уделено российским новомученикам – эта часть выставки стала одной из самых важных для  наших прихожан. Тысячи православных священнослужителей были замучены и убиты в Советской России. Они пострадали во славу Божию, тем самым придав всем нам свое заступничество перед Господом. На выставке можно увидеть литургические предметы, сделанные руками заключенных священников – потиры, антиминсы, дискосы создавались из подручных средств. Божественные Литургии иногда удавалось проводить в камерах.

Во время Божественной Литургии в тюремной камере вино заменял разбавленный клюквенный сок, бережно хранимый осужденными, вместо белого хлеба использовали  кусочки черного хлеба.

Вино заменял разбавленный клюквенный сок, бережно хранимый осужденными, вместо белого хлеба собирали  кусочки черного хлеба. А вместо престола, на котором совершается таинство претворения хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы, использовали спину одного из арестованных священников – через день-два каждого из них могли расстрелять, так что их уже тогда можно было считать мучениками.

Иногда, по рассказам спасшихся очевидцев, клюквенный сок приобретал вкус вина, а черствые сухари становились ароматными мягкими кусочками просфор.

«По вере вашей да будет вам» (Матф.9:29) Еще одно свидетельство – рассказ одного из бывших заключенных Лубянки. Он сам поведал свою историю нашему экскурсоводу, студенту магистратуры Сретенской духовной семинарии: тюремщики применили к священнослужителю изощренную пытку, еще называемую «китайской» — капли воды равномерно падают на голову привязанному к сиденью человеку, он не может повернуться и изменить положение.   Через некоторое время каждый удар капли начинает казаться ударом молота, падаюшим на голову, бьющим прямо в мозг. Чаще всего люди, подвергшиеся мучению, через один — два дня сходят с ума. Герой рассказа сохранил ясность ума даже через четыре дня пытки. Оказалось, что на каждый удар капли арестованный священнослужитель творил Иисусову молитву…

По окончании экскурсии все участники группы смогли поклониться одной из главных российских святынь, Державной иконе Божией Матери, обретенной в день отречения Российского Императора Николая II от трона 2/15 марта 1917 года.

Фоторепортаж Сергея Челенкова:

 Рассказ, основанный на реальной истории  прихожанки

храма святителя Николая в Котельниках.

Людмила читает акафист святой мученице Людмиле в храме перед иконой святой. Беззвучно шевелятся губы, а в глазах – лучики света, надежды и благодарности святой мученице за то, что не оставила ее в беде.

Несчастья Людмилы начались, когда она похоронила мужа. Это была поздняя любовь. Они встретились, когда ей было 48. За спиной долгое одиночество, двое взрослых детей и серая тоска. Ему было пятьдесят, до Людмилы пытался завести семью, но как-то не складывалось. Никогда не винил своих бывших. Говорил, что, видно, всю жизнь искал свою Люсю. Немногословный, надежный, всегда найдет нужное слово, чтобы ободрить. Людмила и Виктор прожили вместе пять лет. Ей еще никогда не было так спокойно и надежно в жизни. Воспитанные в советское дефицитное время, они радовались тому, что у них было, умели обходиться малым. Да к тому же, Люся умела шить, вязать, готовила отлично. У них было простое тихое счастье.

А потом его убили. Подло. Ножом в подворотне. Подонков так и не нашли. Что им было нужно? Он больше трехсот рублей и не носил с собой никогда. Всегда все деньги выкладывал в коробочку, которая лежала в шкафу, небольшие, конечно, деньги но честные, своим трудом заработанные.

Жизнь для Людмилы закончилась. Словно выключили в комнате свет. А она осталась сидеть в темноте. Для нее перестало существовать время, она просто сидела в оцепенении. Перестала ходить на работу, перестала одеваться. Перестала мыться, чистить зубы. Перестала разговаривать с людьми.

Жизнь для Людмилы закончилась. Словно выключили в комнате свет. А она осталась сидеть в темноте. Для нее перестало существовать время, она просто сидела в оцепенении. Перестала ходить на работу, перестала одеваться. Перестала мыться, чистить зубы. Перестала разговаривать с людьми.

Психологи называют такое состояние осложненным горем – стадия глубокой депрессии после потери близкого человека, в таком состоянии люди добровольно готовы отправиться на тот свет. Они винят себя в гибели любимого и не хотят без него жить.

Ни дети, ни   подруги не могли вытащить Людмилу на улицу. Она похудела на двадцать килограммов. За год после смерти Виктора ее квартира в подмосковном Егорьевске превратилась в логово дикого зверя – темно, все зеркала занавешены черной тканью. И, словно затравленный зверь, на серой от грязи кровати неподвижно смотрит в одну точку женщина, ставшая за год старухой…

Однажды, уже осенью, открыв дверь своим ключом – дали дети Людмилы на всякий случай, в квартиру зашла подруга Людмилы Валентина:

— Так, дорогая моя, сейчас будем одеваться. Мне сегодня в маршрутке рассказали, что в Москве есть храм, в котором есть икона твоей святой – Людмилы. Никогда в жизни такую не встречала. Давай поедем к ней, попросим ее помочь? Ну посмотри, уже кожа да кости, скоро сама окочуришься! Глянь — в холодильнике пусто, уже стала на ведьму похожа. Ты думаешь, Вите это все нравится? Ему молитвы твои за его душу нужны, а она сидит, себя жалеет!

Людмила продолжала сидеть на кровати. Она не жалела себя. В голове тускло промелькнула фраза «Тебе не понять…. Жалеет… у тебя муж живой, не понять тебе…»

Сдвинуть с места Людмилу не удалось. «Ну как знаешь», через полтора часа в сердцах крикнула Валя — сиди себе, а я съезжу, помолюсь за тебя!

Она вернулась через три дня. Деловито открыла дверь, зашла. Осмотрелась в квартире. За это время здесь ничего не изменилось. Та же пыль, та же унылая черная ткань на зеркалах. Та же Люся в ночнушке. Только сидит не на кровати, а на табуретке, в неудобной позе.   Обхватила коленки и сидит, как не падает с табуретки, непонятно.

— Съездила, Валентина стала расстегивать свое пальто, насилу нашла храм этот – центр вроде, на Таганке. А куда идти – неясно. Храмов-то много рядом. Кто в одну сторону пошлет, кто в другую. Но добралась, а там еще спуск такой к реке, по дороге, чуть не покатилась вниз. Представляешь? Но уж когда добралась – не пожалела – хорошо-то как там…

Казалось, Людмила не слушает болтливую подружку. Но, она-то, Валя, увидела, что впервые за последний год в глазах Люды появился осознанный взгляд. И даже подобие интереса.

— Ну так вот, продолжала воодушевленная Валентина,   Пока дошла, вся душа вон, с моим-то весом, а тут вниз семенить пришлось. Подхожу, захожу за ограду. Цветов – море! Хризантемы, георгины даже остались, представляешь? Это в ноябре-то! Ну, думаю, никак святая Людмила меня сюда привела, видит, как я хочу тебе помочь.

Церковь небольшая, белая, народу мало, тихо. Зашла в лавку, у свечницы спросила – где тут у вас икона святой Людмилы?   Она мне показала, да, говорит у нас еще и частица святых мощей ее, мученицы нашей, хранится. И оказалось, что через два часа будут и акафист ей читать!. Я свечку поставила, а сама думаю, через два часа, уже шесть вечера будет, пока почитают, еще час, на электричку-то могу и опоздать. Ну ничего, думаю, ради подруги, потерплю.   Постояла, помолилась. Вышла на улицу, а там дворик внутренний такой, и статуя святой Людмилы стоит. А рядом скамеечки. Села. И вроде бы холодно должно быть, а нет — не мерзну. Дождалась акафиста, молилась сердечно. На, вот тебе привезла, и Валентина протянула Людмиле тоненькую книжку, акафист святой Людмиле.   – И ты знаешь, Люсь, так хорошо, так светло на душе было. В храме темно, свечечки горят, мерцают. Тепло, душевно. Собралось человек десять, так хорошо попели. Уж я со слезами молилась Людмилушке, тоже вдовица, оказывается была, чтобы помогла тебе. Ну ты ж не одна такая, ну сколько баб мужей хоронят, и ничего, живут дальше. Тебе не легче сегодня? Может, пройдемся на улице, а? Спертый дух у тебя, грязно, посмотри.

Людмила, посмотрела на подругу, словно хотела что-то сказать, но вдруг опустила глаза и замолчала. А Валентине вдруг показалось, что вот-вот, и она вытащит Людмилу из оцепенения. Она вдруг разухабисто начала: Ну-ка мы сейчас тут порядок наведем, полы намоем,   тебя вымоем, красавицей будешь! Говоря, она начала собирать разбросанные вещи, раздвинула занавески, подошла к зеркалу и сдернула с него траурное полотно. Свет брызнул в комнату.

— Нет!! А-а-а!!!! Уходи!!!!   Людмила вскочила, и стала истерически задвигать занавески, судорожно набрасывать покрывало на зеркало. Уходи!!! Видеть тебя не хочу! Зачем? Оставь!!! Женщина зарыдала с диким ревом, и казалось, ничто ее не может остановить.

Нет, подумала Валентина, ничего ей не поможет, видно, уже в могилу собралась. Хотела, как лучше. И святая Людмила не помогает чего-то. А сказали, скоропослушница, что быстро на просьбы отзывается.

—   Ну что ты, сумасшедшая! Ну и сиди себе в берлоге! Нервы у Валентины сдали. Он набросила пальто и вышла, громко хлопнув дверью.

Людмила   выла от боли, от горя, от непонимания. Затем притихла, продолжая изредка всхлипывать.   Перед глазами проносились счастливые дни с Виктором, и ничего, ничего не могло вернуть их. Людмила повернула голову – на столе лежала брошенная брошюрка с акафистом. Подошла. Открыла где-то на середине:

……Радуйся, яко сиротам и вдовицам ты еси была мать и питательнице; Радуйся, и нищим ты еси была милостивая подательнице и обидимых благая защитнице. Радуйся, со князем супругом твоим в благочестии пожившая; Радуйся, и чада твоя в страхе Божиим воспитавшая…

— Радуйся, яко сиротам и вдовицам ты еси была мать и питательнице, — прочитала Людмила —   Сиротам и вдовицам. А я и вдовица, и сирота. Никогошеньки нет у меня больше, без Витеньки.

Она продолжала задергивать зеркало, а сама все чаще посматривала на книжицу. Затем села и заставила себя прочитать первые два разворота…

         На следующее утро Валентина проснулась от настойчивого звонка в дверь, посмотрела на часы – половина седьмого, еще полчаса можно было бы поспать. Валентина со вздохом посмотрела на мужа, лежащего рядом, тот спокойно посапывал. Ну и нервы у моего железные, подумала Валя и стала накидывать халат.

— Людка!   За дверью стояла Людмила, точнее, то, что оставалось от пыщущей когда-то здоровьем веселой подружки Людки – изможденная женщина, с всклоченными волосами, в старом плаще, поверх все той же серой ночнушки, в разношенных шлепанцах.

— Валя, — тяжело дыша, прохрипела Людмила. От долгой неподвижности она совсем разучилась ходить. Сил после подъема на третий этаж совсем не осталось. – Валя, где этот храм? Помоги мне добраться до него.

Валентина лихорадочно соображала, сегодня в магазине, где она работала товароведом, была назначена ревизия. Отменить нельзя. Но и подругу оставить нельзя – вон дела-то какие творятся! Не иначе, как святая Людмила услышала мольбы.

— Так, подруга, давай-ка ты сначала умоешься, позавтракаешь, а потом будем решать. Одну я тебя точно в Москву не отпущу.

—             Нет, Валь, ты мне только адрес скажи, мне сегодня нужно к ней приехать. Людмила была настойчива. Она говорила жарко, задыхаясь, не осознавая, что выглядит нелепо в своем старом плаще, надетом на ночную рубашку, говорила о том, что ей нужно поклониться святым мощам своей святой и много чего говорила, пока Валя мыла ей голову, одевала в свою теплую одежду, которая, правда смотрелась не менее нелепо – юбки и кофты дородной Валентины болтались на истощенной Людмиле, но все равно это было лучше ее первоначального наряда.  

Валентина понимала – раз святая Людмила зовет подружку, нужно ехать, но как ее отпустить? А ревизию не отменишь. В конце концов решилась – дала адрес храма, подробно написала на листочке, как добраться до храма, и, опаздывая, все-таки, на ревизию, на такси довезла подругу   до вокзала.

Людмила вышла из метро на улицу. Ослабленные от долгой темноты глаза уже стали привыкать к уличному свету. Она шла осторожно, пытаясь поймать несуществующую опору. Шла, пошатываясь, и в то же время старалась идти быстрее – торопилась к святой Людмиле. «Алкоголичка», думали люди, но ей, Людмиле, было совсем все равно, что думают про нее окружающие. Лишь бы поскорее до храма добраться! Для здорового человека дорога от метро до храма святителя Николая в Котельниках занимает от силы семь-десять минут, и то, если человек идет не спеша. Для Людмилы это была дорога жизни – каждый шаг ей давался с трудом, мышцы ослабели и не хотели слушаться. Она останавливалась после каждых двадцати шагов – передохнуть.   Спуск к Котельнической набережной ей и вовсе пыткой показался – крутой уклон, держаться не за что. Господи, как же люди сюда ходят? Святая Людмила, помоги! Потихоньку, осторожно добралась до перил, которые начинались у церковной ограды. Отдышалась.

В храме было пустынно. Ей не нужно было подсказывать, где находится икона – с закрытыми глазами нашла бы. Долго стояла Людмила перед святым образом великой Княгини Чешской, долго молилась и изливала свою душу. Как будто не была она истощена, как будто, кто-то рядышком поддерживал ее и ободрял.

        Уже потом Людмила рассказывала, что в это сложно поверить, но когда она подошла к иконе со всем грузом своего горя, она ощутила теплый свет, исходящий от глаз святой. И в этом свете предметы вдруг начали обретать цвет. А до того дня все было для Людмилы серым. И поняла она, что ее любимый Виктор просит за него молитв, и как она эгоистично, греховно себя вела, думала только о себе.

…Долго стояла Людмила перед святым образом великой Княгини Чешской, долго молилась и изливала свою душу…

Из церкви она вышла спустя несколько часов другим человеком. Она снова вернулась в наш живой мир – достойно нести свой крест.

В храм, где она избавилась от своей беды, Людмила старается приезжать хотя бы раз в месяц – поклониться святым мощам великой мученицы Людмилы Княгини Чешской.

«Радуйся, яко тобою дивен Бог во святых

Своих является».

«Радуйся, яко мощи твоя прослави Господь

нетлением благодатно».

Каждый год 29 сентября, в день памяти святой Людмилы Княгини Чешской в храм святителя Николая в Котельниках, где хранятся святые мощи мученицы, приходят сотни Людмил. Среди них можно встретить и нашу героиню. Она знает – святая Людмила, заступница перед Господом Богом,     не оставит ее.

Газета «Православная Москва», № 17 (582), сентябрь 2015 г.

Котельники объединили культуру чехов, словаков и русских

«Православная Москва» продолжает знакомить читателей с представительствами Поместных Церквей на территории нашего города. Сегодня мы отправляемся в храм святителя Николая в Котельниках, где разузнаем о традициях Православной Церкви Чешских земель и Словакии.

Сотни женщин с именем Людмила соберутся в этом храме 29 сентября. Они стекаются сюда не только со всех концов столицы, но и из ближнего Подмосковья и других регионов страны. В этот день тут престольный праздник — день святой мученицы Людмилы, княгини Чешской.

— На Божественной литургии 29 сентября в нашем храме собирается примерно четыреста Людмил. И когда каждая из этих женщин подходит к Причастию, можно уже даже и не спрашивать имя, — с улыбкой рассказывает настоятель храма святителя Николая в Котельниках, представитель Православной Церкви Чешских Земель и Словакии при Патриархе Московском и всея Руси архимандрит Серафим (Шемятовский). — Каждый год мы с большим усердием готовимся к этому празднику и стараемся привнести в него еще больше национального колорита. Ну а самое главное — верующие в этот день могут участвовать в архиерейском богослужении.

— Ваш храм — единственный в российской столице, где пребывают мощи святых мучеников княгини Людмилы и князя Вячеслава Чешских. Верующие смогут поклониться им во время праздничного богослужения. А как эти святыни появились в московском храме?

— Во-первых, я хотел бы отметить, что приложиться к ковчегу с частицами мощей этих святых возможно в любой день. Они хранятся в алтаре, но каждый желающий может обратиться к священнослужителям храма, и мощи ему обязательно вынесут!

Это главные святыни Никольского храма. Они были переданы нам вскоре после открытия подворья в 1999 году блаженнейшим митрополитом Чешских земель и Словакии Дорофеем. За два месяца до того, как Господь призвал его от земной жизни, он приезжал в Россию, чтобы вместе с патриархом Алексием II совершить великое освящение нашего храма.

— В Никольской церкви хранятся и другие святыни. Например, при входе в храм с правой стороны верующих встречает небольшая Казанская икона Божией Матери с потемневшим ликом. Она обрамлена в большой красивый оклад…
— Ее когда-то обнаружили на месте сгоревшего дома. По словам очевидцев, после пожара ни один предмет не остался целым, и только святой образ лежал нетронутым. Икону передали в наш храм, и теперь она — одна из чтимых святынь.

— Храм Николая Чудотворца в Котельниках построен в первой половине XIX века знаменитым архитектором Осипом Бове на месте некогда стоявшей здесь деревянной церкви. Сохранились ли у вас старинные иконы?
— Еще одним почитаемым образом является икона Пресвятой Богородицы Феодоровская. Это единственная икона, которая сохранилась после разорения храма в период лихолетья. Как известно, Никольская церковь была закрыта в 1930-м году. На то время ее настоятелем был протоиерей Николай Чертков, который прослужил в нашем храме более 30 лет. Известно, что он отошел ко Господу в ту ночь, когда его должны были арестовать чекисты. Икону бережно хранила дочь священника, ожидая, что когда-то храм снова будет открыт. Можно себе представить, как семья этой женщины рисковала своей жизнью и свободой во времена гонений! Когда же храм святителя Николая в Котельниках стал возрождаться, в начале 90-х годов, Ирина Николаевна Черткова вернула святыню в храм.

— Много ли среди ваших прихожан чехов и словаков?
— Единицы. В основном это студенты, которые учатся в Москве. Мы их поддерживаем, чем можем. А вот близость «высотки» на Котельнической набережной оказывает свое влияние. Среди прихожан есть поистине легендарные люди — политические деятели, актеры главных театров страны. Они не любят афишировать себя. Наш храм — место, где они могут, не привлекая внимания посетить богослужение. Захожан у нас мало: мы находимся вдали от жилых кварталов и метро, многие верующие приезжают сюда на богослужение специально. Атмосфера в церкви всегда очень камерная, дружелюбная. Так, у нас никогда не сделают замечания женщине, пришедшей в брюках или с короткими рукавами. Думаю, прихожанам нравится пение наших певчих, ведь многие из них являются солистами знаменитого ансамбля древнерусской духовной музыки «Сирин», который базируется на нашем подворье и стал уже неотъемлемой частью общины.

— Чем отличаются богослужения в храмах Чехии и Словакии от наших?
— У православных в Словакии в большинстве случаев нет профессиональных богослужебных хоров. Всю службу поют сами прихожане, управляемые так называемым кантором — запевалой. Песнопения каждый знает с детства, они просты и они очень похожи на старообрядческие распевы XVII века. этот стиль богослужения и песнопения в Словакии сохраняется до сих пор. В последнее время при кафедральных соборах, правда, стали организовывать хоры певчих, так как многие музыканты обучались в России, Сербии, Греции. Благодаря этому можно отметить певческое разнообразие на богослужениях. Например, в Михаловце, небольшом городе на востоке Словакии, ранняя литургия совершается с хором, где можно услышать произведения Чайковского, Бортнянского. За поздней же литургией поет народ. Добавлю: православные словаки (в отличие от Чехии, где служат и по-чешски, и по-церковнославянски) молятся на церковнославянском языке.

— Удается ли привносить традиции Православной Церкви Чешских земель и Словакии на московском подворье?
— В Москве своя традиция церковного пения, сохранять которую очень важно, но мы стараемся определенные песнопения исполнять всем храмом. Создавать народные хоры благословил и святейший патриарх Кирилл. Нашим прихожанам мы раздаем текст 33-его псалма и поем его все вместе. Мы надеемся, что подворье станет местом встречи не только для прихожан храма, но и для всех желающих прикоснуться к традициям Русской Православной Церкви, а также узнать больше о культуре и жизни в Чехии и Словакии.

Подготовила Мария Максимова

Источник: газета «Православная Москва»

“Получилось передать атмосферу, ради которой хочется бросить все, взять билет на ближайший поезд и укатить с Ярославского вокзала с блаженной улыбкой на лице”, так написал о своих впечатлениях от фильма «Атлантида Русского Севера» один из зрителей в социальной сети.

Глядя на лица гостей храма святителя Николая в Котельниках во время просмотра фильма, начинаешь понимать, отчего появляется такое желание. Авторам фильма удалось создать искренний неторопливый рассказ от первого лица, он идет из самого сердца жителей далеких деревень Архангельской и Вологодской областей. В нем есть и необъятные просторы, и боль за погибающие храмы, и надежда на лучшие времена. В этом рассказе ясно и просто, даже как-то буднично проявляется необъятная русская душа.

«…Глядя на лица гостей храма во время просмотра фильма, начинаешь понимать, отчего появляется такое желание…»

Каждый герой запросто может стать главным действующим лицом шукшинского рассказа. Вот молодая семья, бросившая блага цивилизации, и переехавшая из Санкт-Петербурга в глухую деревню. Такой поступок поначалу вызвал серьезные подозрения местных – виданое ли дело – из города в лес уезжать, не иначе, как нефть на участке нашли. Вот 83-летняя бабушка, которая не сомневается, что и здесь настанут хорошие времена: «А жизнь все равно наладится. Нам-то не доведется хорошо пожить, а вы, может, и поживете….Смешно я говорю, деточка? Ну хватит, не снимай меня больше». Вот пожилая мать местного священника. Ее отец тоже служил в этой церкви. Его арестовали в тридцатых годах. Домой он больше не вернулся: «Значит, Господь так рассудил, что нужно было папе потерпеть в этой жизни». Теперь внук репрессированного священника несет свет Христов в заброшенные деревни. А вот жители деревни, которые пытаются вместе возродить разрушенный деревянный храм.

Сорок лет назад сегодняшние пенсионеры лихо отплясывали в деревенском клубе,   не вспоминая о том, что это Храм Божий со свергнутым крестом, что сюда приходили молиться их деды и прадеды. Теперь бывшие комсомольцы семидесятых сообща освобождают здание храма от мусора, ищут строительные материалы, чтобы залатать крышу. Кто, если не они? Выходит, что Русский Север беден своим богатством. В соседних европейских странах от силы двадцать подобных памятников деревянной архитектуры, так с них пылинки сдувают. А в России – сотни, если не тысячи. Уникальных деревянных храмов слишком много, средств от государства на всех не дождешься.

Авторы фильма: режиссер Софья Горленко и сценарист Глеб Кузнецов

Авторы фильма, режиссер Софья Горленко и сценарист Глеб Кузнецов отдали больше года своей жизни на то, чтобы создать этот фильм. Профессиональные телевизионщики, они еще и волонтеры, приезжающие на Север восстанавливать разрушенные храмы. Однажды поняли, что все, что они видят, нужно срочно снимать. Но снимать профессионально, на хорошую камеру, со съемками с воздуха. Бюджет фильма вырастал, как белые грибы после дождя. Что делать? Обращаться за финансами в Министерство культуры? Все храмы успеют разрушиться, прежде чем засветит малейший шанс на грант.

Идти к федеральным каналам? Но тогда фильм должен быть в жестком телевизионном формате – не сбавлять темпа, нагнетать эмоции, держать зрителя в напряжении, обязательно содержать скандал и разоблачение. И, главное, побольше чернухи и депрессии.

Этого Софье и Глебу и в обычной работе хватает. И тогда они решили обратиться к обычным людям. В интернете объявили сбор средств, подробно рассказали, что хотят снять, договорились с другими участниками съемочной группы о том, что они будут работать бесплатно, вывесили сети смету для открытого доступа. И произошло чудо, а может и не чудо вовсе, а нормальная реакция нормальных людей – буквально за несколько недель были собраны средства, необходимые для экспедиции. Съемочная группа месяц колесила по северным деревням. Авторы ходили из дома в дом – искали своих героев. И герои нашлись. Да такие, что каждая их фраза потом долго послевкусием звучит в голове. Авторы шли к людям с открытой душой, и им ответили тем же. Журналистов у нас недолюбливают – обязательно переврут что-нибудь, посмеются и выставят напоказ неприглядное. А этим ребятам поверили и открылись. И они бережно донесли до зрителей то, что хотели сказать герои с экрана.

На пресс-показе фильма «Атлантида Русского Севера» в храме святителя Николая в Котельниках собрались журналисты телеканала ТВЦ, телеканала “Russia Today”, журнала Московской Патриархии, телеканала «Союз», авторы газет, независимые журналисты.

Обсуждение фильма после просмотра

Символично, что документальную ленту удалось показать на территории храма. Храма, который тоже был разрушен, засыпан землей, но пришло время, и его восстановили сами прихожане, тоже без помощи государства. Несмотря на грозовое предупреждение пришло немало гостей. Когда на экране появились первые планы, на улице хлынул проливной дождь. Но щел он ровно до конца фильма, и, прекратившись, позволил, как и планировалось, устроить на улице обсуждение фильма и чаепитие с пирожками. И было ощущение, что мы только что вернулись и далекой поездки в северные деревни в теплый московский вечер.

Дождь закончился как раз к концу показа фильма. Обсуждение продолжилось на улице за чашкой чая.

Кто-то спрашивал – где вектор фильма? Что нового сказали авторы?

Ответ не заставил ждать – сотни зрителей уже сбросились на ремонт крыши Ильинской церкви в Шенкурском районе Архангельской области. На собранные деньги волонтеры сделали вычинки в прогнившем углу сруба, заменили верхние венцы, восстановили потолочные балки и перекрестие, поставили мачту, установили крышу. В этой деревне исчезнувшая Атлантида Русского Севера, хочется верить, показалась из-под воды.

Фоторепортаж Сергея Челенкова:

Проповедь протоиерея Алексия Уминского

Конечно, все начинается с молитвенного правила – оно учит определенной дисциплине. Но молитва не может всю жизнь упираться в исполнение только одного, единожды раз и навсегда выбранного правила и никаким образом не меняться.

Молитва связана с жизнью. А жизнь – она разная, все время течет в разных измерениях и требует от тебя то крайнего напряжения, то обостренного внимания, то, в какие-то минуты, даже расслабления и отдыха. Потому наше молитвенное правило не может быть застывшим.
Молитвенное правило для человека, а не человек для молитвенного правила. В свое время эту мудрую мысль высказал святитель Игнатий (Брянчанинов) в своем поучении о молитвенном правиле. Молитвенное правило не должно стать препятствием в духовной жизни человека.
Но, к сожалению, так часто сейчас и происходит. Потому что человеку порой молитвенное правило навязывают, он его даже не выбирает, а просто сталкивается с ним, открывая в молитвослове напечатанное именно таким образом и никаким другим.
Есть конкретное утреннее правило, конкретное вечернее, конкретные три канона, которые человек читает перед причастием, есть молитвы определенные, молитвы перед причащением. То есть выбора вообще никакого нет. И ты – хочешь – не хочешь, нравится – не нравится, понимаешь – не понимаешь, в состоянии – не в состоянии, – оказываешься заключенным в жесткие рамки. Поэтому в правиле нет твоей свободы.
Молитвенное правило принесет пользу, если оно, во-первых, выбрано по силам человека. Об этом тоже сказал святитель Игнатий (Брянчанинов). То есть у ребенка и взрослого должно быть разное молитвенное правило; оно может не совпадать у мужчины и женщины; оно будет особым у человека, который очень загружен работой. Во время поста – еще одно молитвенное правило.
Разные обстоятельства жизни предполагают, что силы у человека могут быть разными. Так что и правило должно соответствовать этим обстоятельствам.
Неважно, какое количество молитв в это правило входит. Неважно, какие конкретно ты читаешь молитвы во время своей утренней и вечерней молитвы. Важно то, что ты действительно утром и вечером напрягаешь свою волю, ум, сердце. Напрягаешь для того, чтобы начать разговор с Богом.

Научиться разговаривать
Вот этот разговор с Богом для человека всегда является проблемой, потому что научиться говорить человеку с Богом очень нелегко. Мы – люди, и друг с другом учимся разговаривать для того, чтобы понять, услышать друг друга. Поэтому мы по-разному говорим с разными л

юдьми: определенным образом – с детьми, подчиненными, начальством, друзьями и так далее. У нас для каждого человека свой собственный язык, своя собственная интонация, мы даже выбираем определенные слова для того, чтобы говорить с разными людьми.

В этом смысле, конечно, разговор человека – грешного и ограниченного, немощного и много чего не знающего и не понимающего, но стремящегося к Богу с Самим Богом: недоступным, невидимым, непостижимым, – вещь крайне непростая.

Если человек об этом не задумывается, а просто уверен: «Вот я взял в руки молитвослов, сейчас прочту утренние и вечерние молитвы, и все хорошо», – это, я бы сказал, даже опасно.

Потому что молитвенное правило, прежде всего, учит настраивать свое сердце для того, чтобы человек правильно смог поговорить с Богом, смог к Богу как-то себя донести, чтобы человек мог быть Богом понят, услышан. А Сам Бог мог быть услышан и понят человеком. Именно поэтому молитвенное правило можно назвать камертоном.
Человек очень похож на некий музыкальный инструмент. Важное внутреннее, что в нем есть, должно звучать чисто, не фальшивить. Когда мы повторяем молитвенное правило, мы через него учимся молиться, оно приводит нас к чистому звучанию нашего сердца, наших мыслей, наших чувств, нашего ума по отношению к Богу. Это первое задание молитвенного правила, через которое человек учится молиться.
Если правило выбрано – или даже не выбрано, а просто воспринято без всякого рассуждения, автоматически, не понято, не разобрано, не воспринято, в этом правиле у человека даже нет любимой молитвы, а просто есть все молитвы, которые надо прочитать, не очень понимая, о чем я в этих молитвах к Богу обращаюсь, то, конечно, со временем оно станет обузой, кандалами. Человек может вообще перестать молиться.
Это как раз знак того, что он просто изначально неправильно отнесся к правилу. К сожалению, очень часто слышу от священников жесткое вопрошание: «А вы правило вычитали? А вы все правило почитали? А вы утренние, вечерние молитвы читаете полностью?» Такое законническое отношение никак не может человеку помочь в его духовном росте.
Когда мы говорим о молитвенном правиле, мы помним, что оно должно быть выбрано самим человеком, возможно, вместе с духовником. И, опять-таки, это не мои слова, а святителя Игнатия (Брянчанинова), человека, который прошел долгий аскетический путь познания Бога. Молитвенное правило не должно быть над тобой, выше тебя. Оно дано тебе как помощь, а не ты его раб, и не ты ему служишь, и не ты ради молитвенного правила утром встаешь, а вечером ложишься спать. Оно должно быть посильным и очень хорошо понято тобой.
Если у человека сейчас есть проблема с молитвенным правилом, он «вычитывает» его, пусть он еще раз посмотрит на эти молитвы, отбросит все, что в этих молитвах не понятно, и оставит то, что его вдохновляет. Через это он сможет найти самого себя в этих молитвах, на самом деле очень глубоких и замечательных. Тогда это молитвенное правило поможет ему снова начать свой путь к Богу.

Про свободу
Второй момент: молитвенное правило по отношению к внутренней молитве – воспитательный путь. Молитвенное правило учит человека прибавлять к молитве определенное движение своей собственной души. То есть дает возможность научиться говорить с Богом своими словами. Здесь я вспомню слова святителя XIX века Феофана Затворника, который говорит о том, что молиться только лишь по молитвослову похоже на то, как говорить с Богом через разговорник, как на иностранном языке.
Неужели у каждого из нас нет в сердце своих слов к Богу? Неужели у каждого из нас до сих пор не родилось ни одного глубинного переживания, когда мы можем Богу от сердца правильно, радостно, своими словами, что-то говорить, хвалить Его, благодарить Его, каяться Ему, просить Его? Ведь молитва, прежде всего, свободна. И там, где в молитве нет свободы, самой молитвы тоже быть не может.
Поэтому здесь человек становится в каком-то смысле поэтом, творцом молитвы, потому что всякая молитва сродни поэзии. И в этом смысле человек, который говорит с Богом, становится похожим на Бога, Творца. Бог говорит с нами на языке поэзии, а все Священное Писание – это поэзия. И пророки говорят на языке поэзии, и великие святые.
Человек должен уметь быть поэтом, быть свободным. Я не имею в виду, что он должен быть графоманом и сочинять для Бога какие-то молитвы. Нет. Но я говорю о том, что когда человек свободно молится, он так или иначе получает от этого поэтический дар, реализует в себе поэтический дар. Если у человека нет в молитве свободы, значит, он чего-то о Боге не знает, значит, он с Богом еще в своей жизни не соприкоснулся. Потому, что настоящий опыт соприкосновения с Богом человек получает через искреннюю настоящую молитву.
Мы можем позволить себе молиться искренне, глубоко лишь в минуту глубочайших переживаний. Но это же неправильно! Человек должен говорить с Богом ежедневно.
Мы все боимся выйти из общего строя, а потому стремимся стать одинаковыми. Мы не должны двигаться ни вправо, ни влево, нам нужно оставаться в какой-то серенькой середке. Потому что боимся впасть в прелесть. Но прелесть связана не со свободой, а с гордыней.
Да, святитель Игнатий в своем учении о молитвенном правиле говорит о том, что не нужно сочинять молитвы Богу. Действительно, не нужно. А вот выражать себя языком своей собственной жизни, языком своего собственного богопознания человек должен.

Про Иисусову молитву
Нужно учиться молиться Иисусовой молитвой. Не надо бояться ее, страшиться того, что человек, если у него нет духовного руководителя, обязательно должен сойти с ума. Это неправда. Она даже дается в правиле для неграмотных.
Можно, например, любому человеку читать утренние и вечерние молитвы, а можно вместо утренних и вечерних молитв прочитать, предположим, пятьдесят Иисусовых молитв.
Я из собственного опыта знаю, что иногда, в минуту усталости, в минуту какого-то внутреннего опустошения, ты не можешь взять в руки Молитвослов и читать знакомые тебе молитвы. Тогда ты берешь в руки четки и не спеша, не очень много, произносишь Сладчайшее Имя Иисусово и говоришь: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного». Неужели это не молитва?! Святитель Игнатий (Брянчанинов) советует обращать большее внимание в Иисусовой молитве на слова «помилуй мя, грешного», говорить их с особым усилием.
Но все-таки здесь главное – имя Самого Иисуса. Поэтому, когда человек в молитве Иисусовой особое сердечное внимание обращает на Имя Христа, поверьте мне, его сердце оживает.
Так что иногда полезно вообще сменить молитвенное правило на Иисусову молитву.
Можно поменять утренние и вечерние молитвы на чтение псалмов. Можно поменять ту или другую молитву на чтение других молитв. То есть у человека есть свобода выбирать себе молитвенное правило в разных обстоятельствах жизни так, как он хочет, молиться так, как ему сейчас нравится. Главное – молиться. И вот когда человек это понимает, тогда он начинает любить молитвы, тогда он начинает хотеть молиться, тогда его душа как бы просит молитвы. Все становится на свои места.
Оказывается, из этого строя можно спокойно выходить. Можно, наконец, понять, что нам, христианам, дана свобода. Эту свободу мы должны иметь и хотеть ее реализовывать. И тут, конечно, очень много зависит от священства, которое должно тоже полюбить эту свободу, не бояться ее и уметь эту свободу радостно даровать своим прихожанам.

Про исповедь
Если человек чувствует, что вновь принесет на исповедь очередной привычный список грехов, не испытывая при этом никакого внутреннего переживания, то, наверное, надо сделать какую-то паузу, прийти в себя, выйти из этого порочного круга фальши и формализма.
Слава Богу, здесь что-то сдвинулось с места. Принят даже целый документ «Об участии верных в Евхаристии», где строгость и формализация исповеди, как обязанность каждого исповедоваться перед каждой Евхаристией, все-таки снята. Это дает возможность людям выдохнуть, уйти от боязливости. Потому что, в общем-то, люди напуганы.
Из-за чего все происходит? Наша беда – величайшее недоверие к человеку, когда каждого человека ты потенциально подозреваешь, что он грешник, что он не постится, не готовится к причастию, не исповедует свои грехи, что он вообще не такой и его обязательно надо все время проверять. Он же обязательно должен находиться под чувством особой вины.
Не дочитал чего-то? Все, он уже крайний преступник. Чего-то не доисповедовал, не дописал какой-то грешочек в своем списке? Все, он уже в суд и осуждение причастился. Это же беда.
Многие вещи, которые происходят в нашей церковной жизни – оскудение веры в человеке, выгорание – связаны во многом с таким отношением к человеку, когда человек изначально мыслится как негодяй, которого все время надо контролировать. И вот этим контролем занимается священник. Человек постоянно находится под пронзительным взглядом: «А ты дочитал? Ты был на всенощной? Не пропустил среду и пятницу?»
И человек начинает метаться как загнанная белка в колесе среди этих «ах, не успел, ах, не дочитал, ах, не досмотрел». Ему главное – дочитать, дописать, сделать все, чтобы формально к нему не было никаких придирок. Тогда он успокоится, что все долги у него закрыты. Тогда он может спокойно думать: «Вот теперь я ни в чем не виноват и могу теперь «не в суд и не в осуждение».
Эту проблему надо осознать и с ней бороться. Также она упирается в бесконечную ежедневную исповедь, которая не является исповедью, а перечислением каких-то непонятных моментов, которые, на самом деле, есть постоянное, ежедневное делание человека.

Каждый человек каждый день в своей жизни борется и обязан бороться со своими помыслами, со своим характером, со своими недостатками. Невозможно каждый день это исповедовать. А если ты каждый день будешь это исповедовать, то понимая, что все время говоришь одно и то же. Но это не вопрос ежедневной исповеди.

Вопрос в том, какие плоды твоя личная, ежедневная борьба приносит. Это рассуждение ты можешь нести на исповедь в качестве вопроса своему духовнику, в качестве просьбы о себе помолиться, в качестве своего сокрушения сердечного, но никак не в качестве списка, с которым ты приходишь, как с пропуском для причастия.

Ничего не происходит? И хорошо
Почему человека пугает, что в его жизни ничего такого, чтобы нести на исповедь не происходит, а все – лишь повседневная борьба? Слава Богу, что у него ничего не происходит. Значит он более-менее правильно, нормально живет. А почему должно что-то происходить? Каждые три недели человек должен кого-то убить или воровать что-то? Что, не может православный христианин три недели пожить, как нормальный человек?
На исповедь стоит идти, если чувствуешь, что действительно надо. Я могу исповедоваться каждую неделю, когда чувствую, что мне необходимо, а могу не исповедоваться два месяца. И никто меня не контролирует. Существует, конечно, определенный контроль в епархии – мы, священники, один-два раза в год обязаны приходить на исповедь к нашему епархиальному духовнику. Но не более того.
А чем, собственно говоря, жизнь всех нас, христиан, друг от друга сильно отличается? Мы все люди, сделаны из одного материала. Наоборот, на священнике ответственность огромная. Его наоборот, казалось бы, надо заставить исповедоваться каждую неделю. А вот нет. Священники – свободные граждане, свободные чада Церкви.
Мне кажется, не может быть в Церкви специального отношения к священникам и специального отношения к мирянам ни в качестве исповеди, ни в качестве молитвенного правила. Только пост, наверное, священники должны соблюдать строже, молиться должны больше.
Без всякого сомнения, человек может не стремиться на исповедь и из-за духовной лени. Все невозможно поставить под трафарет, это же жизнь. И каждый человек отвечает за свою жизнь сам. Каждый человек в состоянии на самого себя правильно и трезво смотреть. Вновь повторю: почему все должны быть под контролем, под таким строгим взором: а уж не преступник ли ты, уж не враг ли ты Церкви?
Если все-таки самому человеку сложно разобраться, он должен искать умного духовника, священника, способного этого человека понять, помочь определить меру его молитвы и меру его поста, частоту его исповеди…

Начать сначала
По поводу постов все то же самое: мера, свобода и личное ревнование о Боге. Человек должен быть ревностным, как настоящий христианин. Ему всегда должно хотеться чего-то больше, чем у него есть. Молиться лучше, чем он молится, поститься лучше, чем он постится, каяться лучше, чем он кается. Не постоянно себя заставлять: «Ух, я правило не вычитал, сейчас я его как вычитаю! Ух, вычитал, ну, теперь, наконец-то, любимый сериал». По-другому должно быть. Хотя и любимый сериал может присутствовать в жизни христианина в том числе.
Ревность не дается как нечто готовое, что можно скопировать, наоборот, она взращивается. Она является божественной педагогикой, церковной педагогикой, когда идешь от простого к сложному, от малого к большому, от общедоступного до вещей, которые нужны конкретному человеку.
Если человек, который давно в Церкви, вдруг очнулся и увидел, что вся его вера, вся церковная жизнь – лишь хождение по годовому кругу, в ней нет главного, нет Христа, значит, надо все начинать сначала. Все начинается с Евангелия, а не с правил и постов. В этот момент, когда случается такая беда, когда человек не может ни молиться, ни поститься, не хочет исповедоваться, ему надо сделать только это – открыть Евангелие и начать читать его. Он может больше ничего не делать. Он может вообще забыть про молитвенное правило. Важно снова найти эту радостную точку встречи с Богом.
И вот тогда, когда ты ее нашел, когда через Евангелие оживил свое бытие, оживил свою память встречи со Христом, можно начинать все сначала. Можно опять по чуть-чуть начинать утром и вечером молиться, но уже по силам и с радостью. Так же по силам и с радостью поститься. Так же потихонечку начать исповедоваться и причащаться. Но радостно и свободно.

Подготовила Оксана Головко

Источник: сайт  ПРАВОСЛАВИЕ И МИР

Протоиерей Алексий Сорокин, настоятель вологодского храма святого праведного Лазаря Четверодневного, беседует с читателями о долгожданных земных поклонах, которые строгий церковный устав возвращает в богослужение.

– Пятидесятница – огромнейшее торжество, день рождения Церкви: храмы украшены, все рады, как и на любом дне рождения, даже человеческом. А нынче ведь – самый главный день рождения: корабля нашего спасения – и можно, наверное, сказать: день нашего духовного рождения. Тогда почему строгий, разумный, спокойный и логичный церковный устав, который, как проверено веками, тысячелетиями, по определению ничего лишнего, неразумного не посоветует, так настойчиво предписывает христианам коленопреклоненные молитвы? Вряд ли кто-нибудь потребует от гостей, которых он пригласил на собственный день рождения, не коленопреклонения, конечно, но даже какого-нибудь извинения. Почему же церковный устав настаивает на коленопреклоненных молитвах?

Протоиерей Алексий Сорокин

– В сравнении дня рождения Церкви с днем рождения человека заключается главная «коварность» этогосравнения самого по себе. Мы привыкли относиться ко дню рождения, к другому празднику как к такому событию, которое «должно делать человеку приятно». В Церкви значение праздника включает в себя, прежде всего, момент назидательный, поучительный. Дать нечто для размышления, пищи и труда души, отвлекаясь от суеты обычных житейских дел. Да, конечно, в нашей традиции праздник Пасхи связан с народными гуляниями, праздник Рождества Христова связан с поздравлениями и подарками – это всё понятно. Но, тем не менее, нужно стараться за всей внешней стороной не упустить внутреннее содержание самого праздника, и это самое главное, не так ли? И день Пятидесятницы – это не просто «воспоминание» дня рождения Церкви, а это, прежде всего, осознание человеком своего места в Церкви и того, что он сделал, чтобы идти по пути к спасению.

– В этом и кроется кажущаяся на первый взгляд сложной загадка строгости церковного устава?

Ох, если бы мы только были внимательнее на службах! Каким бы сокровищем Православия мы обладали!

– Человек, видя себя на пути спасения немощным, слабым, грешным, просит, чтобы Дух Святый, данный Богом Его Церкви, не отходил от нас, укреплял нас, исцелял нас от наших немощей и духовных страстей. Именно об этом говорится в коленопреклоненных молитвах. Противоречие, о котором вы говорите, снялось бы, если бы люди знали текст молитв, читаемых во время вечерни Святой Пятидесятницы. Если мы откроем, вчитаемся внимательно в текст молитв, то увидим ответ на этот вопрос и разрешим многие недоумения. Вот, взгляните: «Пречисте, нескверне, безначальне, невидиме непостижиме, неизследиме, непременне, непобедиме, неизчетне, незлобиве Господи… Приими нас, припадающих Тебе и вопиющих: согрешихом, к Тебе привержени есмы от утробы, от чрева матере нашея, Ты еси Бог наш. Но яко исчезоша в суете дние наши, обнажихомся Твоея помощи, лишихомся всякаго ответа, но дерзающе на щедроты Твоя, зовем: грехи юности нашея и неведения не помяни, и от тайных наших очисти нас, и не отрини нас во время старости, внегда оскудети крепости нашей: не остави нас, прежде даже нам в землю не возвратитися, сподоби к Тебе возвратитися, и вонми нам благоприятием и благодатию. Возмери беззакония наша щедротами Твоими, сопротив постави бездну щедрот Твоих множеству согрешений наших. Призри с высоты святыя Твоея Господи, на предстоящия люди Твоя, и чающия еже от Тебе богатыя милости. Посети нас благостию Твоею, избави нас от насильства диаволя: утверди живот наш святыми Твоими и священными законы. Ангела, верна хранителя пристави людем Твоим, всех собери в Твое Царствие. Даждь прощение уповающим на Тя: остави им и нам грехи. Очисти нас действом Святаго Твоего Духа: разруши яже на нас козни вражия».

Ох, если бы мы только были внимательнее на службах! Каким бы сокровищем Православия мы обладали!

– Значит, основной смысл молитв на вечерне Пятидесятницы – это осознание человеком своего незавидного духовного состояния?

– Относительно христиан, живущих на земле, да: их главный смысл заключается в осознании себя человеком, который имеет возможность спасения, которому дана такая возможность и который имеет все средства для спасения. Но мы по своей лености, немощности, суетности этим пренебрегаем и попадаем в такие страшные ловушки, которые нас отдаляют от Бога. И вот, когда человек это видит, честно признает, он просит Господа, чтобы Он даровал ему силы – а силы дает Дух Святый в таинствах – дал силы бороться с грехом. Дал силы идти по пути спасения, дал силы, укрепив наш слабый, увечный, греховный человеческий ритм жизни, для того, чтобы в нем оставаться христианином всегда и везде, во всякое время дня и ночи.

– Понятно. Тогда вопрос, который, наверное, волнует многих прихожан, да и не только прихожан, но и священнослужителей. Не кажется ли вам, что слова этих молитв, как и других молитв, зачастую не доходят до молящихся или пытающихся помолиться людей? Слишком слова молитв непонятные, слишком тихо их читают, или, что еще страшнее, слишком много суеты и веточек, которые «непременно надо освятить», и в этом, по мнению многих, заключается главный смысл сегодняшнего праздника. Не заслоняет ли собой зачастую обряд содержание? Гораздо больше внимания уделяется внешнему – этим самым пресловутым веточкам, – нежели внутреннему, о чем как раз вы и говорили.

Вероятно, имеет смысл распечатывать тексты этих молитв и давать их прихожанам – чтобы они их знали.

– Веточки тоже необходимы, чтобы человеку на глазах показать животворящее действие Духа Святаго. Мертвая, казалось бы, ветвь, которая осенью, зимой выглядит совершенно безжизненной, с наступлением весны начинает расцветать, цвести, выходят листья и потом выходят плоды. Вот эта зелень древес, она напоминает нам о животворящем действии Духа Святаго на человеческую иссохшую душу. Хотя, конечно, это только напоминание внешнее о внутреннем делании. И, конечно, бывает очень обидно, когда суета в храме отвлекает людей от молитвы. Сложно представить, если в каком-то большом соборе, особенно если нет усиливающей аппаратуры, в конце храма кто-то услышал бы, что там читает священник или архиерей, стоя на коленях в царских вратах. Поэтому, наверное, есть какой-то смысл распечатывать тексты этих молитв на церковнославянском языке, давать прихожанам, особенно постоянным прихожанам, которые понимают, что такое духовная жизнь, которые искренне следят за ней, переживают и каются в своих грехах, радуются Церкви, – чтобы они знали тексты этих молитв. Ведь печатается, скажем, отдельным изданием Покаянный канон преподобного Андрея Критского. Мы видим, что в храмах многие миряне стоят на коленях или стоя внимательно следят за чтением священника, тем самым компенсируя все наши человеческие слабости – голос, дикцию, невнимательность, что-то еще. И в этих изданиях есть и определенного рода объяснения, бывает и перевод. То есть такие справочные издания для того, чтобы глубже понять смысл молитв, и для молитв Святой Пятидесятницы хорошо бы предусмотреть. Это молитва, читаемая лицом к народу, вслух, тут нечего скрывать от народа.

Молитвы Святой Пятидесятницы – это и молитвы об усопших, о тех, кто уже не с нами.

Тем более что есть еще одна сторона содержания молитв Святой Пятидесятницы, и она связана с молитвой об усопших. Молитве об усопших и о том чувстве любви и переживаний, которое Церковь являет перед Богом о тех, кто уже не с нами, а перешел в мир иной и для своего спасения уже там ничего сделать не может. Только мы здесь, на земле, можем им помочь в их посмертной участи. Сейчас постараемся найти те слова, которые относятся к усопшим в молитвах Святой Пятидесятницы. Вот очень хорошие слова. Говоря о молитвах, восхваляя милость Божию, Его Промысл и путь, который ради нашего спасения Господь совершил, Церковь обращается к Нему с удивительными словами:

«…Ты славы присносущныя Господи, и Отца Вышняго Сыне возлюбленный, присносущный Свете от присносущнаго Света, Солнце правды, услыши нас, молящихся Тебе, и упокой души рабов Твоих, прежде усопших отец и братий наших, и прочиих сродник по плоти, и всех своих в вере, о нихже и память творим ныне, яко в Тебе всех держава, и в руце Твоей содержиши вся концы земли. Владыко Вседержителю, Боже отец и Господи милости, рода смертнаго же и безсмертнаго, и всякаго естества человеческаго Содетелю, составляемаго же, и паки разрешаемаго, живота же и скончания, еже зде пребывания, и еже тамо преложения: лета измеряяй живым, и времена уставляяй смерти, низводяй во ад и возводяй, связуяй в немощи, и отпущаяй в силе, настоящая потребне строяй, и будущая полезно управляй, смертным жалом уязвенных воскресения надеждами веселяяй… Иже и в сей всесовершенный и спасительный праздник, очищения убо молитвенная, о иже в аде держимых сподобивый приимати, великия же подаваяй нам надежды ослабления содержимым от содержащих я скверн, и утешению Тобою низпослатися. Услыши нас смиренных, и Твоих раб молящихся Ти, и упокой души рабов Твоих, прежде усопших, на месте светле, на месте злачне, на месте прохлаждения: отонудуже отбеже всякая болезнь, печаль и воздыхание и учини духи их в селениях праведных, и мира и ослабления сподоби их: яко не мертвии восхвалят Тя, Господи, ниже сущии во аде исповедание дерзнут принести Тебе, но мы, живи, благословим Тя и молим, и очистительныя молитвы и жертвы приносим Тебе о душах их».

Коленопреклоненные молитвы в Праздник Святой Троицы в храме святителя Николая в Котельниках

Как видим, здесь есть такие слова, которые можно отнести и к ходатайству за души, находящиеся в аде.

– Эти молитвы имеют смысл, когда их знают, как и любые другие молитвы, которые человек читает в храме, не так ли?

– Конечно. Есть соответствующая поясняющая литература для людей, желающих узнать богатое сокровище православного богослужения. Ведь в самом деле, неразумно же стоять у богатого стола, который принадлежит тебе по праву, который для тебя накрыли и куда тебя ежедневно приглашают, но, ссылаясь на занятость, непонятность текстов или на что там еще, упорно питаться черствыми и плесневелыми корками.

– Практика показывает, что многие прихожане – как раз те самые, о которых вы говорили: усердные, осознанные, постоянные, – с большой радостью встречают возвращение коленопреклоненных молитв в богослужебную жизнь.

Каждый поклон земной – это напоминание и о грехопадении, и о возрождении человека через Воскресение Христово.

– Да. Опускание на колени возвращает нас к привычному ритму правил поклонов, принятому в церковном общении. Однако нужно помнить: мы же не всё время на службе стоим на коленях. Даже после Пятидесятницы. Если говорить о поклоне, что он означает? Его символическое значение – это напоминание о восстановлении человека во Христе. Мы на колени падаем, показывая наше падение. Нравственное падение. Но встаем с колен, потому что нас Христос призвал встать с них. И это – путь всей нашей жизни: мы падаем и встаем, падаем и встаем. Поэтому поклоны входят в молитвенное правило православного человека, в ежедневное правило, причем, если мы посмотрим правило утренних и вечерних молитв, правило к Причастию: «И поклоны елико хощеши». То есть сколько чувствуешь ты свое недостоинство, столько ты совершаешь этих поклонов и столько же раз надеешься на милость Божию. Поклон – это ведь не только рабское поклонение, но еще и момент, связанный с восстанием. Кстати, вспомните: ведь «восстание» по-гречески – «анастасис», то есть воскресение: есть о чем задуматься, причем ежедневно. Каждый поклон земной – это напоминание и о грехопадении, и о возрождении человека через Воскресение Христово. А то, что мы стоим на коленях в Пятидесятницу, – это просто понимание того, что мы без Бога – вот такие и есть, а Дух Святый, Который нисходит во время Пятидесятницы, Он нас возводит на путь спасения. Только бы нам не мешать Ему своими грехами.

]]> https://pccs.ru/stati/pyatidesyatnitsa-ura-na-koleni/feed/ 0 https://pccs.ru/stati/pozhertvoval-soboj-chtoby-spasti-svoyu-pastvu-podvig-episkopa-gorazda/ https://pccs.ru/stati/pozhertvoval-soboj-chtoby-spasti-svoyu-pastvu-podvig-episkopa-gorazda/#comments Fri, 08 May 2015 16:37:55 +0000 https://pccs.ru/?p=4702 Следы от фашистских пуль до сих пор сохранились на стенах кафедрального собора святых Кирилла и Мефодия в Праге. Именно с этим храмом, епископской кафедрой Владыки Горазда, связана одна из наиболее громких и трагических страниц сопротивления чехов гитлеровскому режиму, и именно это повлекло мученическую смерть епископа и его соратников.

В 1938 году Чехословакия становится жертвой так называемого Мюнхенского сговора, треть ее территории оккупируется Германией, а 15 марта 1939 года фашисты подчиняют себе всю страну. В сентябре 1941 года протектором Богемии и Моравии становится правая рука Гитлера, один из инициаторов и архитекторов «окончательного решения еврейского вопроса» обергруппенфюрер СС Рейнхард Гейдрих. За жестокость он вскоре был прозван «пражским мясником». Всего за два первых месяца его правления по приговорам военно-полевых судов были казнены 342 человека и около 3000 отправлены в тюрьмы и концентрационные лагеря.

Покушение

 По заданию чехословацкого правительства в изгнании на территорию протектората были заброшены десантники для организации убийства Гейдриха. Целью так называемой «Операции Антропоид» была в том числе моральная поддержка чехословацкого сопротивления, жестоко подавляемого протектором.

27 мая 1942 года Йозеф Габчик и Ян Кубиш при помощи подпольщиков, совершили покушение на Гейдриха. Убить «пражского мясника» сразу не удалось. Гейдрих, получивший перелом ребра и осколочное ранение селезенки, был прооперирован, он умер на следующий день. Причиной смерти было названо заражение внутренних органов, ослабленных из-за удаления селезёнки.

Автомобиль Гейдриха после покушения. Диверсанты попытались расстрелять «пражского мясника» в упор, но пистолет  заклинило. Тогда Ян Кубиш метнул бомбу, которая взорвалась под задним колесом машины.

Диверсантам удалось скрыться с места покушения. Их убежище было оговорено заранее. Им стала крипта, подземное помещение кафедрального собора святых Кирилла и Мефодия в Праге. Дело в том, что один из организаторов покушения Петер Фафек был сослуживцем Яна Сонневенда, председателя Приходского совета храма. Еще во время подготовки покушения Фафек обратился к Сонневенду с просьбой об укрытии в соборе нескольких человек, задействованных в движении сопротивления. После обсуждения этого вопроса со священником Владимиром Першеком Ян Сонневенд дал Фафеку положительный ответ.

Кафедральный собор святых Кирилла и Мефодия в Праге. Здесь укрывались члены сопротивления.

После совершения нападения на Гейдриха первым в крипту собора был доставлен Ян Кубиш, получивший в результате взрыва гранаты глазное ранение. К 1 июня здесь укрылись еще шесть человек. Их принимал отец Владимир Петршек. Он же заботился о пище для парашютистов, служил связным с членами пражского подполья. Также отец Владимир помог Яну Кубишу найти врача. Но особо он стремился морально поддержать парашютистов, поскольку долгое нахождение в темной и холодной крипте уже само по себе было тяжелым испытанием.

В ответ на убийство Гейдриха немцы развернули массовый террор в Протекторате. По безосновательному подозрению в связях с диверсантами была уничтожена деревня Лидице. Все ее мужчины были расстреляны, а женщины и дети отправлены в концлагеря. Такая же судьба постигла и деревушку Лежаки.

Парашютисты скрывались в крипте до 18 июня 1942 года. О месте их нахождения кроме отца Владимира и Яна Сонневенда также было известно епископу Горазду, настоятелю храма протоиерею Вацлаву Чиклу и сторожу собора Вацлаву Орнесту. Владыка Горазд, понимая какой опасности подвергается Православная Церковь, считал, что нужно как можно скорее найти новое место для укрытия диверсантов. И это новое место было найдено. Участников сопротивления должны были перевезти в повозке гробовщика под видом похорон. Но когда траурная карета подъехала к собору, чтобы забрать партизан, было поздно. Собор был окружен фашистами. Шел бой. Семь повстанцев отстреливались от более чем 700 вооруженных солдат.

Предательство

 Среди заброшенных в Чехию парашютистов был старший сержант Карел Чурда. Он не участвовал в организации покушения, скрываясь у родственников. Именно Чурда по собственной воле явился в гестапо 16 июня и рассказал все, что знал о покушении. Правда, он не знал точного места укрытия парашютистов. Ему было известно лишь то, что они скрываются в одном из пражских храмов. Позже комиссар пражского гестапо Янтур вспоминал, что до предательства Чурды им ничего не было известно об организаторах покушения.

На основании показаний предателя были арестованы члены семей, оказывавших помощь диверсантам. Двое из арестованных назвали на допросе точное место укрытия диверсантов.

Неравный бой

Уже в ночь с 17 на 18 июня гестапо оцепило кварталы, прилегающие к Рессловой улице, готовясь к задержанию парашютистов. Около четырех часов утра начался бой между скрывавшимися в храме семью офицерами и окружившими храм фашистами. Всего с немецкой стороны в акции было задействовано около 1000 человек. Трое парашютистов (Адольф Опалка, Ян Кубиш и Йозеф Бублик) укрылись на хорах собора, откуда вели стрельбу по врагу, а четверо (Йозеф Габчик, Йозеф Валчик, Ярослав Шварц и Ян Грубы) оставались в крипте. После двухчасового боя трое военных, находившихся на хорах, получив тяжелые ранения и будучи не в силах сопротивляться далее, покончили с собой. После этого немцы стали пытаться проникнуть в крипту, что оказалось сделать непросто. Находившиеся в ней парашютисты отказались сдаться, продолжая бой.

Крипта собора святых Кирилла и Мефодия. здесь участники сопротивления приняли последний бой.

Сражение продолжалось еще около шести часов. Когда у парашютистов стали подходить к концу боеприпасы, они прекратили сопротивление. После этого из крипты раздалось последних четыре выстрела, которые свидетельствовали о том, что обитатели крипты также добровольно ушли из жизни…

Немцы, проникнув в крипту, разрушили здесь старые могилы. Кости погребенных здесь католических священников из гробов в стенах были выброшены на пол. Затем фашисты разрушили и осквернили алтарь. Достав из ризницы священнические облачения, они стали фотографироваться в фелонях и митрах. После разорения храм был обращен в склад.

Мученичество епископа Горазда и его соратников

Еще во время боя был арестован отец Владимир Петршек. Его привезли в собор и потребовали, чтобы он обратился к диверсантам с требованием прекратить сопротивление. После окончания боя, когда фашисты, наконец, проникли в крипту, отца Владимира поставили в храме у иконы Спасителя и стали для забавы стрелять вокруг него из пистолета. Образ со следами пуль и сегодня хранится в соборе.

Уже 18 июня были арестованы настоятель собора, староста, сторож и члены их семей. 25 июня в пять часов утра был арестован и епископ Горазд. Во время покушения он находился в Берлине.  Узнав о произошедшем, владыка написал письма главе правительства Протектората, министру образования и министру внутренних дел, в которых брал всю вину на себя и просил сохранить Православную Церковь в Чешских землях.

В тюремном заключении епископ Горазд находился с 25 июня по 4 сентября 1942 года. В течение этого времени его подвергали тяжелым мучительным допросам. Его увозили в 22 часа, а возвращался он в пять часов утра. Днем владыке не давали отдыха, практически не кормили. Жизнь святителя Горазда была полна страданий и завершилась мученичеством за Христа.

Военный трибунал приговорил епископа Горазда, а с ним протоиерея Вячеслава Чикла, иерея, доктора богословия Владимира Петржка и мирянина Яна Соневенда к смертной казни. 4 сентября 1942 года они были расстреляны в Праге. Тела их были сожжены.

Епископ Горазд был канонизирован Православной Церковью Чешских земель и Словакии 5 сентября 1987 года.

Источники:

1. Жизнь и смерть священномученика Горазда. Светлана Марченко

2. Кафедральный собор свв. Кирилла и Мефодия в Праге

3.Кафедральный собор свв. Кирилла и Мефодия в Праге. Путеводитель по Праге.

4.Музей кафедрального собора свв. Кирилла и Мефодия

5.Рейнхард Гейдрих. «Операция «Антропоид»